«Кенигсберг и Калининград – это разные цивилизации. Трагедия в том, что не сложилось преемственности», - Олег Васютин, архитектор, госэксперт
Нравится ли вам, как выглядит Калининград? Что сделать, чтобы внешность города изменялась год от года к лучшему, хотя условия диктуют не архитекторы, а застройщики? Кто спас Замковый пруд (сейчас Нижнее озеро) в Кенигсберге от уничтожения и почему тогда это было возможным? Могут ли сегодня горожане влиять на градостроительные решения и почему это вопрос не политики, а мировоззрения? Об этом наш долгий, но совсем не затянутый, разговор с калининградским архитектором Олегом Васютиным.
Олег Иванович, Вы родились в Калининграде, всегда работали в родном городе. На Ваших глазах он менялся, его облик постепенно все больше и больше отдалялся от Кенигсберга. В лучшую или худшую сторону? Как вы оцениваете происходящее и его причины?
Олег Васютин: - Трагедия Калининграда в том, что у него не случилось преемственности с Кёнигсбергом. В советское время была сделана стратегическая ошибка – специально или нет, не знаю. Заказы на получение кадров «от архитектуры» шли из Калининграда, почему-то не учитывая региональную специфику. Ресурс архитекторов, которые бы быстро вжились в местные особенности, черпался не из нашего региона. Работали приезжие, которым было нужно время, чтобы вжиться в область. В том и была ошибка: Калининград насытился людьми с длинным периодом адаптации. Пока они начали понимать город – дело было сделано: уже не там дом стоит, уже не тот дом и так далее. В итоге получилось, что Калининград не является архитектурным преемником Кенигсберга с точки зрения места: он строился как город извне, по системе «удалённых традиций» - традиций Ташкента, если приезжий архитектор был оттуда, традиций Свердловска, Йошкар-Олы… В результате Кёнигсберг и Калининград слишком разные. И если есть дуалистическая двойственность, что может быть и неплохо, то в нашем городе эта двойственность антиномичная, противоречие - в эстетике планирования пространств, в специфике архитектуры. Весь конгломерат строительной и художественной субстанций, которые представляет Калининград, не стыкуется с Кёнигсбергом. И это трагедия.
Может, стоит рассматривать это как замечательную особенность нашего города?
Олег Васютин: - Конечно, мы можем презентовать это как особость. Мол, теперь у нас вот такой город, должен же Калининград чем-то выделяться! С философской точки зрения, это и хорошо, но человеком культурным и чувствующим отсутствие преемственности переносится некомфортно, плохо. Преемственность современной архитектуры есть в Гамбурге, где ганзейская порода постоянно шлифуется и он гармоничен. В Польше при восстановлении того же Гданьска добились преемственности, а у нас…
С другой стороны, шарахаться в историзм означает неверие в собственные силы. Но, увы, постройки советского периода индустриализации, современные здания - нет, не конкурируют они с историческими. Не то качество архитектуры. Так мы снова и подошли к мысли о возврате к истории.
"Сердце города": стратегическая ошибка, потому что управляли процессом чиновники
Эти рассуждения и легли в основу проекта «Сердце города»?
Олег Васютин: - Да, «Сердце Города» было создано как раз для того, чтобы найти ход преемственности, наладить в стратегии развития Калининграда контакт с Кёнигсбергом, не воспроизводя его. Нужен был ответ на вопрос, как сделать, чтобы в современной архитектуре пользоваться всем историческим ресурсом и на его основе выращивать что-то новое? И чтобы это новое развивалось в рамках региональной специфики, ганзейского города... Определить, что можно восстановить и допустимо ли вообще восстановление.
Результаты двух конкурсов решили поставленную задачу?
Олег Васютин: - Можно сказать так: эффект удовлетворительный. Нас заметили в международном архитектурном сообществе, с нами впервые за всю историю Калининграда работали профессионалы мирового уровня. Мы получили огромное количество премий за результаты и качество организации конкурсов. А что касается качества концепций, которые были получены, то мы ожидали большего.
Почему не получилось, так скажем, по максимальному разряду?
Олег Васютин: - Прежде всего, с недостаточно яркой и мощной PR-кампанией, которую нужно было проводить с самого начала. Во-вторых, временнЫе рамки - совершенно не те, которые требуются для подобной работы. Сроки были крайне сжатыми. Чтобы заполучить в участники западные архитектурные бюро, надо было начинать подготовку заранее, договариваться с ними за 2-3 года о том, что они уделят время нашему конкурсу. И количество времени, отведенного конкурсом на разработку концепций, было слишком мало для такой работы. Это не вина «Сердца Города», это вина чиновников, которые эти сроки назначали, которые спланировали проект на лето, когда у всех отпуска. В итоге мы получили проекты от тех архитекторов, которые в это время оказались не заняты, у которых по каким-то причинам не было заказов и было свободное время. И от молодых специалистов, у которых ещё только идет становление. А у нас работа серьёзная, философическая... Нам были нужны профессионалы, которые давно и глубоко «сидят» в урбанистике, градостроительстве, в исторической архитектуре. Так что это была стратегическая ошибка, ибо управляли процессом чиновники.
Как Вы оцениваете ситуацию, сложившуюся с «Сердцем Города», - смену руководства и прочее?
Олег Васютин: - Это очередной этап трагикомедии, которая разворачивается на наших глазах. Что будет дальше, совершенно непредсказуемо. Элемент всех неудач у Калининграда, как я уже говорил, - это отсутствие преемственности. То же самое происходит и с градостроительным бюро «Сердце Города»: преемственности нет, остановка на полпути, далее непонятные административные игры и появление новых игроков со своими интересами …
Будет ли, по Вашим ощущениям, реализовано хоть что-то из наработанного?
Олег Васютин: - В работу архитекторов постоянно вклиниваются чиновники. Вот пример. Тендер на разработку проекта планировки территории в центре города выиграл «Никор проект». Этот документ, по сути, имеет силу закона: те красные линии кварталов, дорог, зданий, которые будут начерчены, - все это станет строгим руководством для застройщиков. Они не смогут изменить ни этажность, ни градостроительные регламенты, ничего. В проекте планировки можно прописать даже фактуру фасадов, соотношение стен и оконных проемов. Итак, выиграл «Никор проект». Ему необходимо было делать проект планировки на основе консолидированной концепции, созданной из работ-победителей 1-го этапа «Сердца города». Но затем начался чиновничий диктат. Одни посчитали, что надо делать по какому-то другому проекту. Вторые решили, что спроектировано что-то не то и строить надо иначе, не обращая внимания на результаты конкурса… После препирательств у нас все равно получилась складная, гармоничная конструкция, которая и легла в основу техзадания для «Никор проекта». Но и теперь, уже в ходе проектных работ, идёт давление со стороны, требуют разных изменений. В итоге на выходе мы можем получить любую непрофессиональную ерунду.
Одно вроде бы решено наверняка – что начнут строить Западный флигель Королевского замка по проекту Антона Сагаля.
Олег Васютин: - Нет, и по второму конкурсу происходит то же самое. Тут и там раздаются голоса: «А зачем нам Сагаль?! У нас есть другой архитектор, и у него есть все, бери и делай».
Они смотрят на красивые картинки этого архитектора и на основе чистой визуализации, интуитивно принимают решения: «Ну, это же красиво!»… Всё! На этом вся архитектура и градостроительство заканчиваются! Такие проекты невозможно реализовать, а они этого не понимают!
Невозможно потому, что у Артура Сарница слишком масштабный проект?
Олег Васютин: - Его невозможно адаптировать под решение современных проблем, например, транспортных. Второй момент заключается в вопросе, который задал главный архитектор Берлина Ханс Штимманн во время визита в Калининград в качестве жюри конкурса: «Вы для кого это делаете? Для каких бюргеров? И кто там будет жить?» Вопрос риторический, ответа на него нет. Да и вообще ситуация тяжёлая, неоднозначная...ведь нам предлагают поиграть в вымышленную историю, которой в Кенигсберге не было.
Вообще, всё, что делается в Калининграде в области архитектуры и градостроительства, - случайно! Иногда случайно попадают в цель, но чаще получается мимо.
"Рыбная деревня" - это не симфония, это попса
Давайте поговорим об этих редких плюсах. Что из построенного в советский и новейший период Вы бы отметили как положительный пример?
Олег Васютин: - Вписываются в городскую ткань те проекты, где так или иначе попытались найти контакт с исторической средой. Кстати, это может произойти просто из-за нехватки средств на разрушение: снести, сломать нельзя – вот и пришлось к исторической застройке как-то пристыковываться. Или были люди, которые поняли, что история – это ценность, и процесс замещения или дополнения у них оказался гармоничным.
Что значит «процесс замещения исторического здания»?
Олег Васютин: - Исторический объект, как правило, рядовой, имеющий аналоги в городе, изымается из среды, а на его месте ставится современная качественная архитектура - долгоиграющая, которая будет звучать в будущем, которой город сможет гордиться. В разрушении исторических зданий ничего плохого нет. Суть только в том, чем мы это разрушенное замещаем. Если взамен появляется шедевр современной архитектуры, почему бы и нет? Большинство ведь памятников архитектуры это реконструированные или замещенные более ранние исторические здания.
Есть ли у нас такие примеры в Калининграде? Кроме Рыбной деревни ничего в голову не приходит, да и то это весьма спорный объект.
Олег Васютин: - Рыбная деревня - стопроцентно спорная затея. Мне она не нравится, хотя я делал градостроительную композицию всего комплекса. Фасады рисовали другие архитекторы, а среди проектов - мой «Маяк» и гостиница «Суворов», она должна была быть в связке с Юбилейным мостом и главным фасадом «смотреть» на Кафедральный собор. Так вот. Был заказ от инвестора на исторический архитектурный «аттракцион». Было начало нулевых, был период очень сильного шараханья в историзм, появились инвесторы, которые решили сделать тут «историю», мол, это прозвучит. Как я ни воевал с этой идеей - ничего не получилось! Игры в мифологизированный Кёнигсберг, которого не было, это опасно. Конечно, Рыбная деревня прозвучала. Но это же не симфония... это попса. Фальшиво там всё играет: скрипки не настроены, фортепьяно, да и играют они не ту мелодию, да и история самой мелодии ненастоящая.
А что помешало настроить этот оркестр?
Олег Васютин: - Сама партитура написана на основе архитектурной неправды. Кёнигсберг не был таким, тем более, в том месте: не было маяка, не было фахверковых домиков, не было такой застройки. Но люди этого не знают и смотрят - ах! ах! как красиво! Да, получилось физиономично - это когда архитектура оживает, и ассоциативно можно схватить, на что она похожа. Например, «Три брата» в старой Риге. Здания действительно на людей похожи: есть такой толстенький, есть высокий, есть средненький. Такая троица, стоят перед тобой, и ты ощущаешь, что эти дома – словно живые существа. Наша Рыбная деревня тоже живёт в образе, она стала узнаваемой иконой города. Но она – неправда, это заигрывание с историей, реконструкция истории, имитация, подделка. С точки зрения профессионализма - это очень плохо. С точки зрения общественного восприятия - здорово! Вот и выбирайте, что хорошо, а что плохо...
Дом Советов - брендовый объект, а Сельма - продолжение градостроительства советской эпохи
В продолжение темы «Что такое хорошо». Как государственный эксперт по ОКН, какие здания из советского Калининграда Вы бы внесли в перечень памятников?
Олег Васютин: - Дом Советов - однозначно! Объект брендовый. Но его смогут оценить в будущем, не сейчас. Сохранить его надо – в нём концентрируется вся советская история. Если мы Дом Советов уберём, у нас начнутся серьезные проблемы. А что мы делали 70 лет в Калининграде? Что?!
Действительно, а что ещё мы успели сделать?
Олег Васютин: - Сельма, которую мы сейчас строим? Балтрайон сохранится, что ли? Да он развалится, через 30 лет его не будет. Попадают как карточные домики все панельные здания.
А те, самые первые хрущёвки, кирпичные или блочные, они сохранятся. Вот, к слову, один квартал такой застройки можно сохранить как презентацию советской системы расселения - как тогда люди пытались жить, как они представляли городскую среду, улицу, свой двор.
А с остальными что делать?
Олег Васютин: - Можно, как делает Запад, накапливая качество из некачества, выращивая из него новое качество. Я, честно говоря, в восторге – они постоянно создают вещи на будущее. Вот небольшой пример, кажется, из немецкого Брауншвейга. Был у них район, каким может похвастаться любой город, в том числе и Калининград. Стояли подобные нашим «хрущевки» - дома, так скажем, быстрого расселения, место для тех, кто потерял жилье после войны. Поначалу их строили на окраинах, но город разрастался, и они оказались чуть ли не в центре. Стоимость земли здесь выросла, территория стала элитной. Но стоят на ней «хрущевки». Что делать? Они сносят два верхних этажа и получают трехэтажные здания. Те маленькие деревца, которые росли перед пятиэтажками выросли, на фоне высоты трех этажей уже смотрятся огромными – зелени как бы больше, экологическое качество района вырастает. В домах делают внутреннюю перепланировку увеличивая площадь квартир, снаружи к подъездам пристыковывают стеклянные шахты лифтов, плюс новый дизайн фасадов. И выходит супержильё, элитное! С нуля такой район трудно спроектировать. Что же произошло? Была заменена одна типология жилья на другую, при этом повысив качество замены. Вот такими примерами славится архитектурно-цивилизованный мир.
И ведь это просто и совершенно очевидно! А как Вы относитесь к нашим новостройкам и новым микрорайонам – Восток, Сельма?
Олег Васютин: - Никак. Они не для жизни. Все советские города строились под производство, а не для жизни. Рядом с предприятием должно быть жилье: ты работаешь здесь, а живешь тут, - результат административно-командной системы, называется микрорайон с соответствующим функциональным зонированием. Социально-экономический планировочный стандарт. Основной аспект: от работы до дома должно быть близко, рядом можно совершить базовые покупки, та самая шаговая доступность. Все, больше ничего не требуется. Но основная проблема микрорайонов - это отсутствие города как живого организма, отсутствие улиц, главных фасадов у зданий, внутренних приватных дворов, всего того, что создает психологический городской комфорт, а попросту уют. Сельма - это продолжение градостроительства и архитектуры советской эпохи.
Почему ничего не меняется?
Олег Васютин: - Потому что само общество сейчас неуверенно и дисгармонично. И «музыка архитектуры» в современной России звучит фальшиво… Архитектура получается только в двух случаях: в гармоничном развитом гражданском обществе или в просвещенных деспотиях. Я часто привожу такой пример. Есть в Германии такой городок, Травемюнде, примерно как наш Светлогорск. Добраться до него можно из Киля, по воде. Нас туда возил главный архитектор Киля на своём баркасе. Идиллия! Променад, лодочки рядом, жизнь на воде, все эти яхты, рыбаки на побережье, огромное количество кафе, выходящих на променад. Вторая линия застройки - небольшие домики, и всё это утопает в зелени… И вдруг там появляется инвестор: «Мы вас осчастливим! У вас будет как в Монте-Карло! Построим огромные комплексы, отели! У вас экономика забурлит! Создадим вам здесь туристический рай по самым современным технологиям!» И… ничего не получилось! Было много встреч с с жителями этого городка, всевозможные собрания. Обсуждения продолжались 3-4 года, но изменений не произошло. Почему? Ответ архитектора из Киля: «Победил здравый смысл!».
Эстетика городского пространства не нужна, социум требует только удобства и безопасности
В Калининграде здравый смысл работает?
Олег Васютин: - Кенигсберг и Калининград – это разные цивилизации. Тем более, после войны сюда приезжали в основной массе не горожане, а жители уничтоженных деревень и сел. Обращали ли они внимание на красоту зданий?..
Так что город развивается, на мой взгляд, по такому вектору: естественное убывание Кенигсберга и выращивание на его месте того, что случайно получится. Такая наша судьба... Мы вряд ли будем сохранять памятники, тем более «не свои». Закон предписывает это, конечно, но внутренней нацеленности на сохранение исторической массы Кёнигсберга у Калининграда нет.
А что есть? Есть заказ общества на эстетику городского пространства?
Олег Васютин: - Нет. Социум к этому не подготовлен. Его требования в основном связаны только с удобством и безопасностью проживания.
Как же в таких условиях работается архитекторам?
Олег Васютин: - В России статус архитектора вообще не определён. На Западе архитектор - это всё, кстати, переводится как «главный строитель». Он скажет: «Вы ошиблись в цвете здания», и строительная фирма перекрашивает за свой счёт. У нас же архитектор - это обслуживающий персонал. Проектирует то, что хочет заказчик: квадратные метры, посадка объекта в указанном месте. Чтобы удешевить работу берется похожий типовой проект. Строительный комплекс продолжает рулить всем процессом.
Как это преодолеть? Видите ли Вы шансы на изменения в обозримом будущем?
Олег Васютин: - Для этого нужно изменить мировоззрение. Это действительно вопрос мировоззрения. По-другому просто не объяснить... Русский человек – это, по сути, «человек неархитектурный». Вот есть архитектурные страны - Италия, Франция…, а Россия - это неархитектурная страна. Русская архитектура всегда имела сувенирный характер происхождения. Православная культурологическая «прививка» к необязательности формы, ненужности ее, пренебрежение к ней породило и специфическое мировоззрение – зодчество на Руси. Это никогда не было серьезно, это было забавой и деятельностью, неестественной для русской души, которая, как известно, требует «вольницы», т.е. такому виду поведения и жизни, который не ограничивается «формой». Бесформенное существование ближе и милее, чем жизнь в архитектуре, которая предусматривает некий поведенческий порядок.
Но всё-таки… Должны же быть какие-то плюсы!
Олег Васютин: - Позитив я вижу в том, что на Кенигсберг теперь всё-таки обращают внимание. Пытаются с ним заигрывать, что-то получается. Строят уже не хрущёвки, а украшают здания черепичными крышами, башенками. Во всяком случае, это лучше, чем типовая застройка.
Объекты мало-мальски строятся, появляются новые типы объектов, которых раньше не было: храмы, церкви, пусть в них и нет региональной специфики. Но вот с точки зрения градостроительства - ничего не получается. Чтобы ни делали, все равно получается Балтрайон.
С чем это связано?
Олег Васютин: - Повторю - условия диктуют застройщики. Отсутствие регламентов, удешевление материалов, выбор проектировщика по принципу «кто дешевле» и отсутствие архитектурных конкурсов. На Западе проводятся именно конкурсы, а не тендеры на строительство.
Достаточно ли в Калининграде профессиональных архитекторов, которые могли бы участвовать в таких конкурсах?
Олег Васютин: - Нет. Достаточного количества набрать нельзя. Да и не будут у нас конкурсы проводиться: федеральное законодательство не предполагает такой процедуры. То есть, с точки зрения чиновников, они не нужны, мол, это только развлечение для архитекторов. В России конкурсы могут получиться только по доброй воле заказчика. Например, мэрия может проявить волю и в качестве PR-кампании устроить конкурс. Так было с Рыбной Деревней - 2.
Не так давно проводился конкурс по Парковому ручью…
Олег Васютин: - Он, кстати, результат становления гражданского общества. Было сообщество единомышленников в Фэйсбуке, они подняли проблему и появилась группа «Спасём Брусчатку». А потом при мэрии появилась дискуссионная площадка, где объединение «Спасём Брусчатку» представляло интересы жителей Калининграда, а с другой стороны стола сидели чиновники. Так что часть мостовых осталась в Калининграде именно в результате действий этого сообщества. Потом обратили внимание на зелёные насаждения, потом еще что-то было сделано, и в конце концов дело дошло до Паркового ручья.
Есть проект-победитель, но что с его реализацией?
Олег Васютин: - Все очень просто. Скорее всего, денег нет. А во-вторых, квалифицированно этим заняться некому.
Сейчас денег нет, через года два сменятся чиновники во власти, про проект забудут и все начнется заново?
Олег Васютин: - Может быть.
Сколько проектов на Вашей памяти так закончилось?
Олег Васютин: - В 2011 году я делал архитектурный фестиваль, который назывался «Неслучившееся будущее»… Набралась внушительная коллекция архитектурных нереализаций за весь период здесь Калининграда. В последнее время много было разных проектов, огромное количество идей по Острову, потом то, что в свое время проектировал Башин, – небоскребы в «Калининград Сити», большие работы по центру города, «Ватерфронт», но никаких реализаций, поэтому и судьба «Сердца города» тоже может быть предсказуема.
Зато активно реализуется жилищное строительство целыми микрорайонами…
Олег Васютин: - Да, это то, что можно быстро и дешево построить и продать. В этом главная причина.
Есть еще и торговые центры, но они тоже, по сути, чисто коммерческие проекты…
Олег Васютин: - Да, они не долгоиграющие. Знаете, вот в чем еще проблема... Калининград лоскутен: нет связности между районами, нет гармоничности, нет знаковых пространств, которые были бы иконой. Калининград – рыхлый. Рыхлость исчезает, когда появляется архитектурный ансамбль. Понимаете, архитектура – это не столько отдельные здания, сколько организация пространства зданиями. Ансамбль получается из идеологии упорядочивания. В Калининграде к этому есть возможности, но... Вот строится на Нижнем пруду здание суда. На улице Горького стоит прокуратура. Административные здания рассыпаны по городу. А на самом деле должно быть так: в городе выбирается место, где будут сосредотачиваться определенные объекты, и так образуется площадь – с определенной функцией, с названием, со своим лицом. И если этим занимается очень хороший архитектор, если он правильно вычислит пространство площади, если у него получатся пропорции, город получит ансамбль. То, чего не случается в Калининграде.
А в Кенигсберге были такие ансамбли?
Олег Васютин: - Конечно, Монетная площадь на Нижнем пруду, Параде Платц перед новым Университетом. Но большинство ансамблей в Кенигсберге были не закончены - Южный вокзал, Амалиенау, Ганза-ринг – нынешняя площадь Победы. Там, кстати, был заказ муниципалитета Кенигсберга на создание ансамбля. Его начали двумя зданиями – нынешних Технического университета и Северного вокзала, а Ярмарка должна была уйти на другую территорию. Но не успели закончить. В 2001 году была попытка создать ансамбль. Мы вместе с архитектурной мастерской «4+» расшифровали и продолжили ход архитектора Хайтманна в Амалиенау и предложили городу ансамбль «Луизенваль-Спутник», закончив тем самым заложенные еще в 1900-х годах его идеи. Это и называется профессиональной преемственностью. Но мэрия не обратила внимания на этот проект.
Поэтому я и повторяю: у нас нет градостроительной политики. Город не понимает, что он должен сделать. Всё случайно. Профессионалов отстранили от дела. У главного архитектора нет никаких полномочий, Градостроительный кодекс и нормативные документы несовершенны. У каждого ведомства - свои подходы, у инвесторов свои интересы… Все это не даёт возможности городу вырасти и созреть.
Как же Кенигсбергу удавалось совершать градостроительные прорывы?
Олег Васютин: - Расскажу по этому поводу историю, почему и как у Кенигсберга получилась новая типология пространства – Замковый, а сейчас Нижний, пруд. Это результат деятельности гражданского общества начала прошлого века. Власти же тогда не хотели связываться с этой территорией вообще. Были предложения от берлинских архитекторов засыпать пруд и застроить. Туда же сливали сточные воды! Одним словом, дело было безнадежно. Но жителей Кенигсберга так возмутила затея уничтожить пруд, что они организовали сообщество по его защите и выпустили лотерею. С ее помощью собрали столько денег, что смогли вообще все изменить: и променады построить, и новые фасады домов, и кованные решетки и скульптура там появилась, кафе и сервисы разные. Все было сделано для гармонии и идиллии. И это место вдруг стало для города знаковым и название прижилось «новая жемчужина Кёнигсберга». Город неожиданно получил что-то новое, там своя уникальная субкультура начала развиваться – ритуал утреннего кофе с марципанами, дефиле по променаду, и фейерверки, и оркестры, и ночная иллюминация и первый кинотеатр…
Появилось живое место в городе...
Олег Васютин: - Появилось место такого качества, которого нигде в Кенигсберге больше не было. И этим город прославился. Вот результат действий гражданского общества
Дождемся ли мы такого сейчас?
Олег Васютин: - Ждать придется не один-два года, это долгий процесс. Ну и заказа на архитектуру нет. Вот что сделал Саркози, когда пришел в президенты? Его первая речь была об архитектуре, что Франция должна стать законодательницей моды в архитектуре. А от нашей высшей власти вы слышали что-нибудь про архитектуру?
Да. Программа «Жилье для российской семьи»…
Олег Васютин: - Это социально-экономическая программа. А про архитектуру – ничего нет! Нигде! Ни на каких заседаниях или совещаниях. Заказа нет... Вот Екатерина Великая была заказчиком, Петр Первый был заказчиком… Петербург - это сила воли самодержца, ресурсы и привлеченный западный опыт. Только 600 немецких архитекторов строило этот город, а вообще за все время над ним трудились около 1400 иностранных архитекторов!
И в рамках «Сердца города» Калининград мог получить подобное содействие мирового архитектурного сообщества…
Олег Васютин: - Да, мы могли бы получить проекты высочайшего качества. Но… все проводилось в спешке, многое было заранее не продумано, да и согласия в управлении процессом, и в профессиональном сообществе и в социуме не было. Но даже при отсутствии опыта, проделана огромная работа, результаты которой – это стартовая площадка для следующего этапа. Главное, не наделать ошибок сейчас, чтобы город не пострадал.
Пожелаем этого Калининграду. Спасибо за беседу!
Интервью записала Анастасия Дроздова
Комментарии
Будьте первым, кто оставит комментарий и поделится своим мнением!
Новое
По теме
